Загрузка...
«Я не трус.. но я боюсь! Боюсь, смогу ли я?»
Началось все в Иркутском театре, куда Гайдай устроился после того, как получил отказ в военкомате, в который он пришел добровольцем. Одновременно с работой в театре занимался в театральной студии при Доме культуры в железнодорожников.
В армию Леонида Гайдая призвали только в 1942 году. И попал он не на фронт, как хотел, а в Монголию, где ему было поручено объезжать лошадей, предназначенных для фронта.
Находиться в мирной и тихой Монголии было стыдно и поэтому Гайдай, как и все его сверстники, рвался на фронт. Через некоторое время в часть приехал военком, который должен был отобрать пополнение. На каждый вопрос офицера кто куда хочет пойти, Гайдай, не секунды не раздумывая, отвечал «Я!». Раздраженный военком, не выдержав, крикнул «Да погодите! Дайте огласить весь список».
В итоге он оказывается на Калининском фронте, где его определяют во взвод разведки. Служил, как все – честно и отважно: не раз ходил во вражеский тыл, брал «языка», получил медаль «За боевые заслуги». В 1943 году Гайдай, возвращаясь с задания, подорвался на противопехотной мине. Год в госпиталях, несколько операций, и его фраза «одноногих актеров не бывает», которую он произнес в ответ на предложение об ампутации.
Вскоре он вернется в Иркутск, поступит в театральную студию, будет играть в спектаклях Иркутского драмтеатра. А чуть позже сбудется мечта Гайдая – он окажется в Москве, где поступит на режиссерский факультет ВГИКа.
Дебютный фильм удался, чего не скажешь о последующих двух. За один из них Гайдая отчитал лично министр культуры Михайлов, сказав на прощание «Вы партийный билет положите на стол за то, что делаете такие картины». Причиной стало то, что Гайдай, любивший свою страну и строй, считал, что есть еще недостатки, с которыми надо бороться для того, чтобы сделать жизнь еще лучше. Директору «Мосфильма» И. Пырьеву пришлось успокаивать режиссера «Ленька, не волнуйся, все будет хорошо. Тебе надо снять историко-революционный фильм». И хоть Гайдай протестовал «это не мое», но фильм все-таки снял.
Вскоре после этого он оказался в Иркутске, где был «его» чердак с журналами из детства. Именно там, на чердаке он найдет историю про пса Барбоса. Сценарий уместился на одном листочке: «Бежит пес Барбос – два метра, оборачивается, Трус – полтора метра». Этот сценарий он немедленно отвезет Пырьеву. Тот, спросив «Лень, ну что за абракдабра?», все-таки выдал Гайдаю оператора и пленку – так и родилась уже знаменитая картина «Пес Барбос и необычайный кросс».
Ему, прошедшему войну и нередко «воевавшему» с цензурой, очень здорово удавалось перетаскивать из жизни в свои фильмы почти все: шутки, смешные ситуации, героев. Даже свои армейские сложности он перенес в фильмы: в начале службы, он объезжал низкорослых монгольских лошадей, что ему с его ростом было ой как нелегко – ноги буквально волочились по земле. Так что Шурик на ослике — это не удачная находка режиссера, а обычная, хоть и смешная ситуация из жизни.
А еще он любил «взрывать» советскую цензуру. В одну только «Бриллиантовую руку» цензоры внесли аж 40 поправок. У Гайдая был какой-то невероятный талант, позволявший из какого-то сумбура в самый нужный момент выбирать самое подходящее. Он сам подбирал для своих фильмов слова, так как считал, что каждое из них должно быть «отточенным, бьющим точно в цель».
Его картины стали какой-то неотъемлемой частью жизни целых поколений. Почему? Никто и не знает. Может быть потому, что каждый персонаж – это зачастую наш с вами знакомый. А может быть просто потому, что «шьорт побьери» он — талант!
